Символическое (Лакан)

Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Перейти к навигации Перейти к поиску

Символическое или символический порядок (фр. Symbolique) — термин психоаналитической теории Жака Лакана. Порядок Символического, наряду с Воображаемым и Реальным составляет один из элементов, выделенных Лаканом в его попытке провести различие между элементарными регистрами, составляющими измерения человеческого существования. Эти три термина развивались Лаканом постепенно в ходе эволюции его мысли, и Символическое возникло вслед за Воображаемым, заняв центральное место в работах Лакана после римского доклада 1953 года[1].

Появление Символического

[править | править код]

Ранние работы Лакана имели предметом своего рассмотрения Воображаемое — «специфические образы, к которым обращается древний термин imago»[2]. Однако позже «понятие символического вышло на первый план в римском докладе … и с этого времени символическое, а не воображаемое рассматривается как определяющее порядок субъекта»[3].

Лакановское понятие символического многим обязано распространению структурализма, в частности выходу «Элементарных структур родства» Клода Леви-Стросса в 1949 году. Во многом символическое Лакана выступает эквивалентом «культурного порядка» Леви-Стросса[4] — культурного порядка, опосредованного языком. «Человек говорит, однако делает это потому, что символ сделал его человеком … накладывая царство культуры на царство природы»[5]. Признавая, что «язык есть базовый социальный институт в том смысле, что все остальные [институты] предполагают язык»[6], Лакан нашёл в соссюровском лингвистическом разделении речевого знака на означающее и означаемое новое прочтение фрейдовского психоанализа как «лечения разговором»[7].

Расцвет Символического

[править | править код]

В течение десятилетия, последовавшего за римским докладом, десятилетия ознаменованного выходом его книги Ecrits, Лакан обнаружил в понятии символического ответ на невротическую проблему воображаемого: «задача системы обозначений в том, чтобы препятствовать захвату воображаемым»[8]. Принимая вслед за Леви-Строссом антропологическую предпосылку, что человек есть «животное символическое» и что «самоописание общества посредством символов есть неотъемлемая часть социальной реальности»[9], Лакан делает шаг к тому чтобы рассматривать «эдипов комплекс, в той мере, в какой мы продолжаем признавать его роль как охватывающего в качестве означающего значительной часть нашего опыта»[10] как ту область, посредством которой бремя социальной реальности передаётся растущему ребёнку символическим отцом: «в Имени отца мы распознаём основание символической функции, которая, со времён начала истории, идентифицировала его [отца] личность с фигурой закона»[11].

Воображаемое теперь рассматривается Лаканом как принадлежащее более раннему периоду — замкнутому миру дуальных отношений матери и ребёнка: «Мелани Кляйн описывает отношение к матери как отражённое отношение … [пренебрегая] третьим элементом — отцом»[12]. Воображаемое оказывается распавшимся и открывшимся более широкому, символическому, порядку.

Обозначением этого более широкого порядка у Лакана выступал Другой — «большой другой, то есть другой языка, Имена-Отца, означающие или слова [которые] … публичны, [находятся в] общем владении»[13]. Но несмотря на то что указанное отношение есть по существу отношение лингвистическое, Лакан не ставит знака равенства между символическим и языком, так как последний вовлечён также и в порядки воображаемого и реального. Символическое измерение языка — измерение означающего, элементы которого не имеют позитивного существования, но конституированы в их взаимном различии.

Бессознательное — дискурс Другого, и потому принадлежит к символическому порядку. Закон — ещё одно царство, регулирующее желание в эдиповом комплексе и определяющее субъективность. «Бессознательное есть сумма влияний речи на субъект. На том уровне, где субъект конституирует себя из эффектов означающего, … мы зависим от поля Другого, бывшего за долго до нашего прихода в мир, и чьи повторяющиеся структуры определяют нас как субъектов»[14].

Закат Символического

[править | править код]

В 1960-е годы ожидания, связанные с понятием символического порядка начинают ослабевать, а символическое всё в большей мере начинает рассматриваться как часть человеческого состояния, теряя свой статус психотерапевтической панацеи. Критическое внимание Лакана начинает сдвигаться к понятию Реального, рассматриваемого как «то, обо что спотыкается символическое … то, чего недостаёт в порядке символического, неустранимый остаток всякой артикуляции … пуповина символического»[15]. По прошествии десятилетия, в 1970-е Лакан постепенно приходит к тому, чтобы отвергнуть Эдипа как «фантазию Фрейда»[16].

Интерес позднего Лакана направлен на развитие понятий наслаждения (фр. jouissance) и синтома (фр. sinthome) как основных для психоанализа[17].

Примечания

[править | править код]
  1. Alan Sheridan, «Translator’s Note», Jacques Lacan, The Four Fundamental Concepts of Psycho-Analysis (London 1994) p. 279
  2. Lacan, Ecrits p. 11
  3. Alan Sheridan, «Translator' Note», Jacques Lacan, The Four Fundamental Concepts of Psycho-Analysis (London 1994) p. 279
  4. David Macey, «Introduction», Lacan, Four, p. xxii and p. xxv
  5. Lacan, Ecrits p. 65-6
  6. John R. Searle, The Construction of Social Reality (London 1995) p. 60
  7. Sigmund Freud and Joseph Breuer, quoted in Macey, Four p. xxvii
  8. Jacques-Alain Miller, «Commentary» in Lacan, Ecrits p. 332 and p. 327
  9. Alfred Schutz,The Problem of Social Reality (The Hague 1973) p. 356 and p. 330
  10. Lacan, Ecrits p.66
  11. Lacan, Ecrits p. 67
  12. Lacan, Seminar III, in J. Mitchell and J. Rose, Feminine Sexuality (New York 1982) p. 57-8
  13. Philip Hill, Lacan for Beginners (London 1997) p. 160 and p. 73
  14. Lacan, Four, p. 126 and p. 246
  15. Sheridan, Four p. 280
  16. J. Clemens and R. Grigg eds., Jacques Lacan and the Other Side of Psychoanalysis: Reflections on Seminar XVII (London 2006) p. 51
  17. Lorenzo Chiesa, Subjectivity and Otherness (London 2007) p. 188

Литература

[править | править код]